Покорно ждущий инструмент
Согласен жить еще чуть-чуть,
Храня молчания завет,
Кляня свой долгий трудный путь

В пыли чужих столетних снов,
Во мраке страхов и потерь
Оплеван болью гневных слов
Один в углу стоит теперь

Давно уже не блещет сталь -
Окрашен кровью струнный ряд
Упрямством тех, кому не жаль...
Так много... много лет назад...

Входящий в зону листопада слышит где-то смех
Повсюду всякий смех сквозь чьи-то слезы
Чьих-то дней ползущих скользких тварей,
Где детки плакали от боли,
Да злых зверюшек убивали,
Чтоб больше не увидеть никогда
Закапывали мертвые тела,
Поникшие печальные глаза,
Крик помощи, ушедший в пустоту
Звенящим эхом вторящий в мозгу,
Что все равно придется плакать по нему...

Глаза висят без головы
И, задыхаясь, ком земли
Заглох и сжался...

Сам оседлал свой дивный сон
Обрел в нем новый Рубикон
И сдался.

Себя не понял, не простил
Как будто мстил, кому так льстил
Остался

Умолк
Затих
Истлел

И заново родился.

***
Горю в аду пожизненно, посмертно, повсеместно
Пламя пошлости, жестокости, разврата коптит все существо
Душа сжимается спасаясь от огня, но тщетно
И эти муки - человеку торжество.

И одиночеством навек поднимется сгоревший воздух
И свежей кровью плоть сочится вновь и вновь
И эта плоть не отпускает грешный дух
За то, что тот не смог.

Темная ночь, полнолуние, звезды,
Плачущий ангел сидит на окне
Бесшумным потоком прозрачные слезы,
Стекая по венам, исчезают во тьме.

Ручной домашний зверек
Так печален и так одинок
Он улыбчив, он искренне рад
Уловить добротою наполненный взгляд.

Пленившийся, низко склонившись над ним,
Ужасные вещи шептал херувим
С некогда ангельских крыльев тогда,
Пузырясь и шипя, потекла кислота.

Искушенный зверек под крышей крыла
С восторженным писком внимает словам.
Над ним уж бормочет крылатый скелет,
А тот все пищит и кивает в ответ.

Черные волосы упали на плечи
В усталых глазах отражаются свечи
Тишина захватила комнату темную
Изредка воют ветры бездомные.

Движения, шорохи - нет ничего
Одиночество, муки забрали его
Оставили здесь только мысли и тело
Бесчувственным камнем лежать на постели.

Он лежал на земле
Он не видел живого огня
Он кривлялся стене
Так кривлялась и я
Он смотрел, как восходит заря
Говоря
Что все это не зря…
Время рушится с календаря
Словно листья в конце октября

Как она пламенела
Так и он
Сразу взялся за дело
Влюблен
Посмотрел на зерцало
Поник
И родился на свет его сдавленный крик
Уцепился за горло и в душу проник

***
Мое безумие начинается здесь -
Здесь идет война за холодную месть
Война без конца, война без начала,
Где людям плевать, а нелюди правы.

А под окном стоит яблоня-ива,
А за спиной - бесконечная нива
Все присыпано белым снежком
Солнце в глазах отражается льдом.

У грязной дороги белая ель
В магазине напротив бушует метель
Осень, холодно, я босиком:
"У склепа согреюсь, остальное потом".

Вторую жизнь задуманному чувству
Вынашивая мысль даем,
Все повторяя в голове
Круговорот догадок. Красок буйство
В нем бьет ключом -
Да по плешивой седине!

А в неизведанной стране
Скорбя склоняют лица
И надежду, кто нашел вполне
Падеж по форме, по длине,
Кто говорил с Жар-птицей
И малевал ей на стене

Что как де надобно, да как по чести
Только ей ни стены, ни рисунки
Ни слова... а хорошо бы щас
Напиться, да по жести
Забыться или умереть от скуки,
Опустошающей подчас.

Счастливчик будет размышлять, блуждая взглядом по Луне,
Когда был сделан первый шаг из тех семи, что - к Сатане.
Но посмеется лунный свет, создав картину в голове:
Семь отпечатков на стене к потертой спущенной струне.

Люди спят. Закинув головы,
Раскинув руки в темноте.
Колышут небеса вонючим теплым маревом
От тел и ртов, разинутых во сне.

И тучи равнодушно низко проползая над домами,
Закинув пальцы жирные за горизонт закрытых глаз,
Готовят месть, угрюмо глядя за уродливыми снами
Уродливых существ, погрязших в мире грез.

И с моросящих капель мелкого осеннего дождя
Начнется ранняя заутренняя тень
И люди не поймут то, почему вставать сейчас нельзя,
Но будут знать - грядет холодный, тихий странный день.

В черной пустыне ящик стоял -
Он был из железа, он был слишком мал
Меж спаянных прутьев проходит рука -
Она тянется. Тянется издалека в облака.

Ледяным поцелуем железных оков
Клетка пробует нежный покров.
Плоть, испуганно дернувшись, прячется вновь.
А с прутьев решетки капает кровь.

Но потянется снова рука из темницы
Она будет искать, за что зацепиться
И плевать ей на боль - от нее не укрыться
Она будет стараться, она будет молиться.

В тоске гробовой
Устало смеется.
В тени фигуры за левым плечом
Крик раздается:

"Пора!"

Мираж крылатый надо мной
Завис и шепчет сладострастно,
Что он здесь есть и он живой,
Что он желает меня страстно
Швырнуть в свой мрак - свой дом
И мной полакомиться в нем.
Я не смотрю. Молчу.
И он молчит.
Теперь.
А я кричу,
Что его нет.
Лишь тишина в ответ.
Как быстро меркнет свет
Как остро стынет лед
Сгущались тучи надо мною..
Меня здесь нет...
Меня здесь нет...
Меня здесь нет...

Черным начало, рождение - тьма;
Желтое детство кошмарного сна;
Подростки белым завяжут глаза
Рисуя крылья, сочиняя слова.
Кусок отразился зеленым пятном -
Он песней дождя прольется потом.

Безликая масса тысяч людей
Покорно смеется, разинув рты.
Раскрасит бесцветным рукою своей
Настоящее.

Попробуй себя человеком назвать -
Он спросит твой пол и ответит, кто ты!
Бесполой материей жизнь проживать,
Отходя от природы и тратя листы.

Боль-покой на устах
Только ужас - не страх
В позабытых местах
Мой вращается прах -
Бред в больной голове
Черный лед на траве -
Лишь гулять по Неве,
Пряча кисть в рукаве,
Пряча боль на устах.
Где злопамятный страх -
Раны в этих местах
Жжет развеянный прах.

Ночь садится на деревья
Передо мной река
Шум дорог и птичьих трелей
Все - издалека
И все равно так близко -
Стоит руку протянуть
Солнце очень-очень низко
Ночь ложится мне на грудь
Здесь засыпает мир природы
И просыпается мир тьмы
Ни там, ни там плохой погоды
Нет, как нет и красоты.

Маленькие люди
Осунутыми лицами
Хватаются за груди
С египетскими жрицами
Прячутся за стеклами
Перебирают пальцами
Стекла стали окнами
Жрицы плачут в карцере
Что-то обломалось вдруг
Кто-то не вернулся к нам
Мы переживем испуг
Но не построим храм.

Мост качнется под ногами
По асфальту кровь ручьями
Скрипом свист прервет полет
Жизнь ошибки не зачтет.

Птица с сильными крылами,
Птица с чистыми глазами
Бьется в клетке костяной.

Выстрел! брешь откроет в стали
Нет страданий, нет печали
Дух не ощущает боль.

Дождь умоет наши лица
Тени скроют взгляд убийцы
Сгинут черти, ночь пройдет,
Солнце утро обожжет.

Некто грешными руками
Кроваво красными мазками
Нарисует дверь домой.

Гремел наш бой в вечерний час
Был слышен шорох стен
Заумных слов и трудных фраз
Оружию взамен

Никто не мог увидеть нас
Остановиться дать приказ
И взгляд смягчить суровых глаз
Мы были, как враги.

Как дальше жить неизвестно
Прощения просить бесполезно
Остается признаться себе честно:
Кто-то должен умереть.

Был в новый вечер новый бой
Уже не на словах
За окнами собачий вой
И ненависть в глазах

Ты свалился с небес,
Разучившись летать?
Хохот землю сотряс;
Горы двинулись вспять!
Здесь - внизу, на краю
Не позволено лгать
Ведь мы сами себе
Создаем благодать,
Только нам выбирать
Пасть или встать,
Как дальше жить
И когда помирать.
Посиди, отдохни,
Но не смей засыпать -
Здесь внизу, на краю
Бродит хищная рать
Видишь небо вдали -
Грязно-серая гладь?
Так спокойно безвольной
Материей стать -
Оставаться лежать,
Не смотреть и молчать
Здесь внизу, на краю

Туда, где никого
Туда, откуда далеко
И зыбко вяжет тихий сон
И все поставлено на кон.

Песок в глаза на высоте -
Лишь пятна на пустом листе
И слух накрыло пленкой льда -
Лишь писк стремится в никуда,
Где никого,
Откуда зыбко, далеко
И сладко вяжет тихий сон.
И все поставлено на кон.

А кто проснется в темноте
Идет, шатаясь по стене
И пятна на пустых глазах
В песках, где притаился страх -
Лишь новый странный зыбкий сон,
Где все поставлено на кон.

Гуляя ночами по крышам домов,
Понимаешь, невольно, что все это лишнее
Слышен лишь редкий гул голосов
Стирается цель, теряется прежнее.

Раздумьем играет ночной ветерок
Деревья, дома, фонари под ногами
Где-то внизу заработал ларек,
Девчонка асфальт заливает слезами.

Но лишнее все это - скрип тормозов,
Бессмысленный хохот, пропитанный пивом...
Слышен лишь редкий гул голосов,
Сравнимый лишь с шумом ночного прилива.

Разразился хохот! Эхом
Покатился по просторам
Начинался громким смехом
Завершился тихим стоном.

Рассмеялось злое солнышко,
Соскользнуло с неба синего
Расстелилось полем маковым
Разлетелось горем луковым.

Опалив леса дремучие,
Стряхнув с себя остатки старости,
Понеслось свирепой тучею
Красно-желтым светом ярости

До могил святой обители
Приоткрыть глаза уснувшие
Чтоб возмездие увидели
Над потомками усопшие.

Отпустить отшвырнуть
Разорвать разбросать
Снова в кучу собрать
Кучей пепла гореть
И по ветру пустить
Закопать и забыть
Променять предавать
Отказать упустить
И оставить лежать
В одиночестве гнить
Не понять не принять
Не простить не впустить
Приберечь придавить
Разломать разрубить
Обещать запретить
Не сдержаться - убить.

О, небо! Плачь со мной. Этот город уснул среди синих туманов.
О, небо! Плачь со мной. Этот город затоплен водой океанов.
О, небо, плачь со мной!

О, плачьте, люди. Здесь вся бесполезность своего искупления.
О, плачьте, люди. Вам нету прощения.
О, плачьте, люди!

И кровью для вас обернется вода
И прежней не будет земля никогда

О, плачьте, те, кто живет в ожидании страха -
Вы умрете в надежде не встретиться с ним.
О, плачьте!

Крылатый демон надо мной
Трясет своею головой
Трясет своею булавой
И с головы летят слова
Подобна олову молва
А с булавы свисают иглы
Чтобы до кончика достать
Придется лихом поминать
Кого-то лихо вспоминать
И так нелепо обвинять
И снова встать и снова пасть
В зубастую распахнутую пасть
Где лесть
Промеж зубов цементом стала
И она большего взалкала
Проникнуть в глубь твоей души
Ты не спеши
Помнись немного на пороге
Пустынных улиц
Будет там
Твоя заветная мечта

Упрямой чистотой светящиеся блики
По граням хрусталя скользят - осколки звезд
Обрушились искрясь отчаянные крики,
Сжигая за собой последний шаткий мост.

Чадящий чернотой тяжелый душный запах
Свежее предпочтения остаться навсегда
Но будет разносить в своих когтистых лапах
Такое же нечистое предчувствие Беда.

Известка белым смехом закупорив дыханье
Застыла, повелев свернуть свой жалкий стон!
Так просто раздавать дешевые признанья
Вины. Так грустно слышать это тон.

Играй!
И пусть твоя музыка
Будет прекрасней иллюзии грез.
Мечтай!
Пусть эти фантазии
Тают, сливаясь с запахом роз.
Теряй!
И пусть каждой потерей
Исчисляется горечь земли.
Вставай!
Мы шагами измерим,
Насколько счастливы мы!

Там где беспощадные
Высокомерные
Выражают искренность
Словами скверными
Ласку выковыривая
Из себя как прыщ во лбу
По глазам соседу пылью
Грязью по лицу
По расходу нежности
Квоту
Под безумием
Скрывая рвоту
Все что трудно вымолвить
Не покорежившись
Легко перевалить
На "эту жизнь"
Правда - все что нужно мне
Если тошнит
Давиться ни к чему тебе
Ведь это не сулит
Ничего хорошего
Только крест нести
Быть с собой в гармонии
Не поле перейти

Словно в испуге пряталось солнышко
По морю камешки - по полю колышки.
Ветер угрюмо раскидывал веточки
Позади - тросточки, впереди - косточки.
Небо бесцельно слонялось над пропастью,
Отдавшись усталости, ждущее старости.
Воды просили покоя у берега
Давились отчаянием, бились в истерике.

Я оставлю тебя в голове,
Схороню тебя в сердце,
Чтобы остался там хотя бы клочок земли,
Где еще светит солнце,
Где можно в холодную погоду согреться,
Где можно опять умереть и душистой травинкой родиться…

Я буду туда прилетать обессиленной птицей,
Чтобы живой воды напиться
И отправиться дальше в путь по холодным станицам
К одиноким заброшенным станциям
С бородатыми, давно кем-то забытыми здесь старцами,
Которые все смотрят своими подслеповатыми глазами за моими безумными танцами…

Выходим из загонов
Стремимся быть людьми
Стремится быть не поздно
Не просто быть. И мы
Сжимаем кулаки
Кричим и треплем нервы
Себе как дураки
Но иногда прощаем
И нас прощают вдруг
Чтобы потом за чашкой чая
Озвучить свой испуг.

Мне вдруг внезапно стало грустно
За то, что делаешь с собой
За то, что я решила - счастье
Твое во мне и лишь со мной.
Мне стало грустно за причину боли,
Которую мы сами создаем,
За смерть высоких чувств в неволе
И поневоле жизнь вдвоем.

Молчанье, разум, свет и камень
Твои теперь во мне живут
Отмеривая жизнь свою хлопками,
Когда аплодисментов не дают
Я продолжаю верить ложно,
Когда не верят и не ждут.
Любить, наверно, еще можно,
Покуда швы не заживут.

Сожги в себе все, что есть - Сила.
Истлей в себе. Все, что есть - Вера.
Убей! Вокруг все, что есть - сгнило.
Живи. Внутри все, что есть - было.

Будь прямолинейнее
Еще прямее будь
Воспользуйся возможностью
Обратно не свернуть
Давай все наболевшее
Клади на стол
Выкладывай все сущее
О чем молчал
Что тщательно вуалировал
Давно скрывал
Все на алтарь вываливай
Пока горит запал
Пусть коромыслом дым пойдет
Глаза слезятся пусть
Терять нам больше нечего
Пусть падает на путь
Обрывками история
Фантомами полна
Пусть синим-синим пламенем
Горит теперь она!

Мы с тобой не едины-
Хлеб один не едим мы.
За столом не сидим мы
За богатым и длинным.
У нас разные цели,
Для нас разные цены:
Что тебе день работы,
Мне-полжизни заботы.
Волк не может быть сытым,
Если овцы не биты.
Ты не сможешь жить в кайф,
Если не отнял лайф.
Так хотелось узнать мне,
С кем идти обмывать мне??...
Кто мне с яхты подкинет
За Единство полтинник?

Краше красного не придумали
и не очень-то заморочены.
Ты довольна своими туфлями
и новёхоньким платьем в точечку.

Солнце ясное, небо чистое,
каблучки по асфальту цокают.
Ты сегодняшняя выпускница и
значит главная, значит торкаешь.

Будут радости, будут шалости,
как с иголочки будут мальчики,
будет смыта помада алая
пузырьками из бокальчиков.

Глазки милые, счастья полные,
пусть горят, ослепляют бабушек.
Пусть останутся мысли юные
в доброй памяти тёплым пятнышком.

Терпи.
Другим было хуже стократ.
Терпи
стиснув зубы от боли.
Терпи,
тем кто терпит, в раю, говорят,
всех благ как у всех, только вдвое.

Терпи,
это точно пройдет, вот те крест.
Терпи,
еще рано сдаваться.
Терпи!
На спине еще тысяча мест
куда жгучий хлыст не касался.

Терпи!
Ты увидишь, так лучше для всех.
Терпи,
мужчины - не плачут.
Терпи.
Хочу слышать твой искренний смех.
Твой смех мне приносит удачу.

Душа ребёнка - чистый лист,
его глаза не смотрят вниз,
им нечего стыдиться просто,
а в небе - только поглядите - звёзды!
Обидишь - в плачь. Похвалишь - в смех.
Лукавства нет. Обмана - нет.
И в дружбе бескорыстно прост,
пока не научили взрослые
кого не знать, кого ценить,
кого прогнать, кому простить.
В груди не каменный цветок,
а учащенно бьется ток.

Давай придумаем мир
и в этом мире рассвет,
пусть длятся целую ночь
улыбки,

чтоб мы - такие же мы,
и свет - привычный нам свет,
но близким чужды ложь
и ошибки.

Давай придумаем дом,
комод, блестящий паркет
и крыша пахнут мечтой
и ветром.

У дома сад разобьём,
покрасим в нежности цвет,
пусть расцветает зимою
и летом.

Давай придумаем день
и назовем как хотим,
и как хотим проведём
вместе:

Ты знаешь. Ты все теперь знаешь как есть
о чувствах моих и страхах.
Я весь пред тобой - возьми и повесь
или клади на плаху.
Руби. Не жалей. Но только своею,
других палачей не надо.
Дай, перед тем, лишь пару ночей,
лишь пару ночей рядом.

В первую ночь я тебя украду
и тайком отвезу к горам.
В места, где, когда хризантемы в цвету,
мать двоих уж и мне стала мамой.
Покажу ту луну, на которую пел,
когда сердце стонало волком.
И тот лес покажу, что не раз меня грел,
если времени хватит только.

Да, Вы прекрасны, юное создание,
беспечны и застенчивы. Милы
и Ваши, безусловно честные, признания
и осторожные попытки похвалы.

И взгляд, горящий Ваш, и преувеличения,
которыми пытаетесь повысить стоимость
тем странным фразам, в чьём значении
Вы много лет ещё не разберётесь.

Да, Вас, конечно, ждёт счастливый долгий путь
(в котором, верю, больше звёзд, чем терний),
и если я могу хоть чем-нибудь,
то, уверяю, помогу Вам первый
и ничего взамен не попрошу.

Каждой руке - вожжи,
если в груди стержень
и до себя строже.
Но обнимать - нежно.

Каждой душе - кошка,
если она к свету.
Идти, не живя прошлым,
в спину ловить ветер.

Каждой ноге - стремя,
если стоит твёрдо
и не клянёт время.
Вдруг возвращаться - гордо.

Каждым решениям - холод,
если не зла память
и бескорыстен повод.
А под ребром - пламя.

Каждой мечте - сбыться,
если она в сердце
и по ночам снится.
Этой мечтой - греться.

Мне не нравится ложь и лгуны.
На кирпичах хрустальной моей стены
остаются следы грязных ног.
А кто пустить их посмел за порог?

А это вовсе не слабость, не корысть -
страну мечтаний и чувств не закрыть
на железный засов и на тайный ключ,
не укрыть покрывалом от вьюг и туч.

Не прикрыта калитка, не крепка.
Распахнётся, едва прикоснись рука.
За ней кипенье бурлит инженерной мысли,
здесь больше пота и творчества, меньше чисел.

День начинается с тумана,
День начинается с утра.
И голова берёт обманом
То тело, что легло вчера.
Легло легко, непринужденно,
Как может лечь. Без суеты.
А утром заново рождено:
«Головушка, я сплю, а ты?»
Глаза разбужены ушами,
Ушам вообще всегда «везёт» –
Когда будильник им внушает:
«Пора вставать, работа ждет».
И каждый день, тугой походкой,
С кривой гримасой на лице,
Вставать чтоб чапать на работу,
Идти холодной улицей.
Шагают ноги. Тело стонет:
«Сегодня рано лягу спать».

Я приехал на землю предков:
из одной глубинки в другую.
В деревнях нынче кони редкость –
здесь же всё равно сено чую.

Да! Деревня не та что дома,
и не та чем была полвека.
Отчего же слезятся очи
с детства любящего человека?

Почему ты так смотришь грустно
и взгляд свой от всех отводишь?
Не скрывай, умоляю, чувства,
расскажи мне о нашем роде!

Мне поведай об этих людях
всё что знаешь и всё что хочешь,
и хранить, обещаю, буду
то что выслушал этой ночью.

Не жди, она сегодня не придёт, на юге пробки
и люди чахнут в духоте стальных коробок,
кусая губы и найти пытаясь того, кто виноват,
что всё стоит и все стоят.

Не жди, он всё забыл и в вечер уплывает,
не понимая, до конца, зачем; куда не зная,
но только б прочь от этих лиц, долгов и шума.
Он будет думать о тебе, да, будет думать

пока ты ищешь его след в толпе прохожих.
Они такие же как ты, мы все похожи
на тот ненужный чемодан с отцовским хламом,
который выкинуть пора, но жалко маму.

Невыносима,
но в сердце огонь.
Со страшною силой
верит в любовь.
Ищет ответы,
умна и стройна.
И так, незаметно,
вдруг стала жена.

Верна и желанна,
красива собой.
Мечтает о странах
с видом на море.
И вроде смирилась
слабою стать,
как всё изменилось:
жена будет мать.

Всегда утончённа
(чем вводит в экстаз),
мудра, но покорна,
огонь не угас.
Но время летело:
идёт к алтарю
дочь бабушкой делать
маму свою.

Мне, знаешь, нравится загадывать вперёд.
Воображать о тихом доме возле речки,
о креслах с пледом, о каминной печке,
о том, как время не летит - плывёт.

О светлой спальне под покатой крышей
с обоями в винтажную полоску,
о мебели из настоящих досок,
​о добром псе, о саде сладкой вишни
мне нравится загадывать вперёд.

Если ты хочешь встречи, скажи мне: "Привет!" –
в этом привычном слове понятная суть.
Мы смотрим в глаза двадцать два миллиона лет,
но боимся спугнуть друг друга сказав что-нибудь.

Если ты хочешь мира, скажи мне "Прости...",
всё просто настолько что мы хотим усложнять.
И если найдется тот, кто разведёт нам пути,
я всегда буду рад и видеть и слышать тебя.

Ты не ищи меня больше рядом.
Во мне вскипели все твои яды.
Казалось хватит на нас обоих
рассудка, опыта и покоя.
Но если капать на камень воду,
раскаменеет он через годы.

Несмотря на все мои нервы,
я от ссор всегда уйду первым.
Ты ругай меня, но знай, милая:
до сих пор не дали имя силе,
сделавшей тебя моим счастьем,
наделившею тебя властью
над моею головой жаркой.
Стали краски мне столь яркими,
что не хочется снимать очки розовые
даже если за окном грозы.

Если когда-нибудь без меня
ты будешь встречать рассвет,
не пропусти ни дня
на всём протяжении лет,
каждый свой новый шаг
впиши, не забудь, в блокнот -
мы потом неспеша
вместе прочтём его.

Что же ты со мной, милая, делаешь?
Не проси, умоляю, признания!
В этом возрасте все, право, смелые,
слышишь, главное моё разочарование?

Я смотрю в глаза твои глубокие синие,
и молчу, выслушивая ворчание.
Нам вдвоём тепло, наверное, будет зимами,
правда ведь, удача моя нечаянная?

Хлопнешь дверью – с места не вздумаю двинуться,
хоть от ревности шибко стал мнителен.
Ты вернешься на шею мне кинуться,
проигрыш мой самый значительный.

Плавит вечер облако-свечку.
Время торопится, шрамы лечит.
Приятней странствий дорога к дому -
я понял, мама, я правда понял.

Играть не просто в игры взрослых,
еще сложнее скрыть коросты.
Но я не спрячу лица при встрече,
и мы виновны, хвалиться нечем.

А нам хотелось лишь в поле ветра,
дышать свободой и ясным светом.
Всё мчимся рысью, всё в горы лезем,
чтоб убедиться: а мир-то тесен!

Мы третий час болтали обо всем:
О женщинах; о планах; о работе;
О том, что было б хорошо к субботе
Убрать весь хлам; проветрить дом
От прошлогодних пятниц;
Собрать родных и вывезти всех в лес,
А лучше сразу в сотню мест;
О том, чем набивать походный ранец;
О том, что нужно быть добрей,
Ведь злость улыбок не прибавит;
О том, что было б хорошо не слышать брани;
Что день становится длинней;
Что хочется увидеть мир иной
Во всех его разнообразных красках;
Людей не находящихся под властью масок;

Налетели беспросветные бури.
Разыгрались беспризорные ветры.
Посрывало жёлто-красные кудри.
Понакрыло город пепельно-белым.

Почему внезапно замерло время?
Отчего спустились звёзды на землю?
Может я совсем остыл? Может жребий
то играет ритуальную песню?

Онемели и машины и люди -
звуки, намертво засевшие в память.
Не Богов молю, мечтаю о чуде
чтоб растаял в груди моей камень.

У моря есть уши, у озера,
у таежной тиши, у заката розового
под соснами, у рассветных дождей,
у грома и гроз, у холмов и полей.

У снежной тропы между белыми елями,
у талой воды по асфальту струящейся,
у трав есть желание слушать неделями
очень внимательно, по-настоящему.

Есть у камина привычка потрескивать,
если уснул не окончив истории.
У облаков есть причины и веские,
не перебить, выведать более,

Ты мнишь себе, что избавленье рядом,
что я не тот, с кем нужно вместе быть.
И всякий раз, пересекаясь взглядом,
Ты думаешь: "его нельзя любить".

Я каждый взор Твой сердцем ощущаю,
а в голове лишь мысли о Тебе.
И все грехи осознанно прощаю,
порою делая в ущерб себе.

Но знаю: это Сердце тоже любит,
Гадать не стоит - просто в этом Ты.
На части душу твой характер губит,
жаль розы там же, где шипы.

«Тимур, поверь мне, крыльев не бывает!
Ну кто придумал чертову любовь?» -
шептал «дружок», в руке своей терзая
бокал креплёной шестилетней крови.

Молчу. Смотрю в оконные пейзажи.
Уже не радуют ночные разговоры.
Мне б быть с тобою рядом, где всё наше:
в уютной комнате с оранжевыми шторами.

Он продолжает. Долго ждал свидания:
вагонами-купе, путями, ветками...
А для чего? Промыть моё сознание?
Боюсь это не вылечить таблетками.

Можно я влюбился в тебя навсегда
и мы навечно связаны прочной шёлковой нитью?
Можно моя судьба теперь предельно проста:
ты и Питер? Ты и Питер! Ты и Питер.

Можно одним касанием нежных рук
или воздушной лёгкостью долгого поцелуя
я буду напрочь парализован и никуда не уйду?
Да куда я уйду, если ты у меня ммм какая!

Можно навек останется беспощадным плен
глубокомысленно-легкомысленных глаз зелёных?
Я ничего не прошу у тебя взамен,
только навеки оставь меня безымянным пленным.

Утопи в любви,
пожалуйста, утопи.
В океане доброты и нежности.
Поклянись в неразменной верности,
не распыляясь по мелочам.
Опьяняй ночами
словом ласковым.
Без огласки,
счастье должно быть тихим –
пусть двоим
не будет дела
до света целого.
Держи за руку нежностью,
и станет крепостью
каменной.
Не бойся показаться слабой,
ведь тем и сильна,
что истинно женственна,
грациозна,
желанна, нежна.
Будь откровенна в мыслях,
а тайн и в глазах за глаза.

Хорошо ли тебе, Воздух,
далеко жить свои будни,
наполняя чужие груди?
Без тебя здесь тоска просто.

Ты скучаешь по мне, Ветер,
когда даришь другим спасенье,
с воскресенья до воскресенья,
на другой стороне света?

Небо, что ты всё бродишь где-то,
незнакомцам даря звезды?
Мне бы бури твои, грозы
от рассвета и до рассвета.

Мне бы штормы твои, Море,
в непроглядной ночи звёздной.
Я бы сам поломал вёсла,
чтоб не знать берега-горы.

Я будто обидел тебя нечаянно
холодом улиц, взглядами, чаем.
Что-то сказал в беззвучии ночи,
как-то повёл себя дерзко, не очень.

Я чем-то задел в тебе что-то избитое,
напомнил невольно о старом, забытом.
И даже не слушал как будто нарочно,
нечестно, неправильно, нагло и пошло.

Я не заметил что-то заветное,
что-то, на первый взгляд, неприметное,
что-то глубокое, тайное, важное.
Может быть даже специально и дважды.

Себя береги, слышишь?!
Не стоит твоих нервов
тот, что тебе первый.
Ты можешь лететь выше!

Не будет там больше страсти,
где угли остыть успели -
останется пепел белый.
Отмыть, отыскать счастье?
Зачем? Вдруг сверкнёт искра?
Смешно об искре помнить,
ты молний достойна. Молний!
Шампанского пенных брызг,

сюрпризов, огня, страсти
(не смей охладить сердца -
им можно вдвоём греться),
простого
женского
счастья,

Бойся человека без мечты!
Они все лгут, что смерти не страшатся.
Бойся, потому что есть цветы,
а есть красивая, но мёртвая пластмасса.

Пускай иной не верит в чудеса,
но мы-то с тобой знаем, во что верим?!
Подняться невозможно в небеса,
покуда сразу не поставить этой цели.

Она любила мечтать
и каждый вечер.

Включала свечи,
когда ложился спать
о ком мечтала она.

В уме чертила,
пока чернила
не достигали дна,
изгибы судеб.

Ёе так грела весна,
прогулки до темна
и вера людям.

Она любила огни,
его кроткий нрав,
что он всегда был прав
и эти редкие дни,
когда был рядом с ней.

Она ловила моменты,
хранила комплименты
и ей хватало тех дней.

Чего ты ждешь от меня? Скажи!
По взгляду вижу - скрываешь, прячешь.
Под нашим небом на поле ржи
ты все решила намного раньше.

Не вижу смысла искать причин.
Не хочешь встречи? Не жди ответа!
Пусть мне не трогать твоих седин,
тебе ж меня не увидеть дедом.

Ты не раскроешь заветных тайн,
они поделены на две части.
Летать хотела? Ну что ж, летай!
Мне ближе кони Арабской масти.

Земле и Небу не сесть за стол,
все горизонты - обманы зренья.
Ты так хотела, чтоб я ушёл!
К чему теперь мне твои прощенья!?

Здравствуй, Льдинка! Как ты, Льдинка,
очутилась в новом дне?
Встретила свою Искринку
в самом-самом добром сне?

Повидалася ли с чудом?
Улыбнулася ему?
Побывала ли повсюду,
где хотелося уму?

Откусила ли от неба
сладкий облака кусок?
Покружилася со снегом
над березовым леском?

Почерпнула ли водицы
из холодного ручья?
Вместе с ивушкой-сестрицей
перепела соловья?

Здравствуй, Льдинка! Как ты, Льдинка,
очутилась в новом дне?
Это я тебе Искринку
подарил вчера во сне.

Не стесняясь встречного ветра и ухмылок на лицах прохожих,
не держите руки в карманах - с наслаждением трогайте кожу
тех, кто ночью укутывал пледом, а на утро заваривал чайник,
эти люди вселенского счастья рядом с вами отнюдь не случайно.
Тормозите на перекрёстках и целуйтесь бессовестно вечно.
Пусть другие скупятся на нежность, не ленитесь на длинные речи,
Не тая говорите о чувствах, не волнуйтесь мечтать о хорошем.
Ведь не даром наш мир человечий захватили пушистые кошки.

Мы ждали лета как мечты
необычайной красоты,
нам рисовали мысли
картины живописные.

Сминая лист календаря,
мы с середины декабря
изображали в голове
как хорошо тебе и мне.

Маршруты сверены давно:
гитара, лавочки, вино
и разговоры ни о чем.
Жара и дождик нипочем.

Но видимо кассир был пьян,
ты уплыла за океан,
а я лечу на место "икс"
под пересмешки проводниц.

Давай будем просто звонить ни о чем?
Чтобы совсем надоесть и скучать.
Но никому не расскажем о том -
Пусть это скроет седьмая печать.

Давай будем просто при встрече болтать,
Как-будто прошло не меньше ста лет!
Снова и снова друг друга не знать
И удивляться знакомым ответам.

Давай погуляем, как в первый раз?!
(Боясь заблудиться в исхоженных тропах).
Откроем опять для себя рок и джаз,
В так новозвучащих заученных нотах...

Я хочу без причин смеха
и без злобы хочу дружбы,
для родных пустяка – века,
и кому-то хочу быть нужным.

Я хочу, чтоб сбывались тосты
без условий и компромиссов,
что ни праздник – делить с гостем,
и, конечно, приятных сюрпризов.

Я хочу каждый день – с песней,
от друзей, чтоб звонки – просто,
чтобы в ночь за окном – месяц,
и вокруг – ожерельем звёзды.

Пусть расстояние не делает нас дальше.
Не в частых встречах заключается любовь.
А в том, чтоб разговаривать без фальши
и жадно ожидать свиданий новых.

Океану какое дело
до снега белого?
Его воды́ не напугают
снега.
В нём тают льдины.
Уголь и снег едино
не причинят вреда -
махине пустяк, ерунда.

Океаны
не страшат обманы -
это просто ветер.
Просто ветер.
И на целом свете,
верьте иль не верьте,
не найдётся лжи
чтобы их страшила.

Омывая берега,
он прожил века,
и казалось нету
для него Рассвета
ничего теплей. Лишь тот,
что за годом год
он ласкал и нянчил
как сейчас так раньше.

Спасибо тебе, что ты рядом была,
когда было нужно стоять.
Спасибо за то, что сложила крыла,
когда было нужно молчать.
Спасибо, что не открыла энигм,
не выпачкан белый лист.
Спасибо, что вечность смогла сохранить,
не открывая кулис.
Спасибо, что ветру не стала женой,
когда было нужно любви.
Спасибо, что ты не осталась со мной,
до дна нашу чашу испив.

Ветер пахнет желанной свободой,
знаю все выходы, помню входы.
Осталась секунда до чистой страницы:
сегодня кошки, завтра - птицы.

Скорость подземки, лабиринты улиц.
Сотни осели, миллионы вернулись.
Вечная осень, минутные вёсны.
Вчерашние дети завтра взрослые.

Стеклянные стены за глухими заборами
Те же законы вдруг кажутся новыми.
Не надо доказывать, не хочется правды
При свете никто - ночью главный.

Я не хочу Тебя расстраивать ничем,
твоим глазам ни к месту грусть, печаль, тревога.
И, если можно что-то выпросить у Бога,
я - не хочу Тебя расстраивать ничем.

– Как это было?
– Любила!
– И в гости ходила?
– Ходила.
– А поцелуи?
– Случались.
– Чем он живёт?
– Не общались...

Тебя кондуктор обидел видимо.
На перегоне «Лесной» и «Мужества»
в седьмом смартфоне ты смотришь видео
как на балу в танце пары кружатся.

Из глаз на щёки текут солёные.
Костюмы тёмные, платья светлые –
Святая Молодость окрылённая.
Среди танцующих ты, наверное.

Тебя задела на кассе, может быть,
торговка хамная, неучтивая.
Ты улыбалась ей, говорила «Вы»,
она лишь фыркнула некрасивыми.

Встречай наш рассвет улыбкой
по-детски счастливой и милой
(той самой, которой влюбила),
чтоб я не наделал ошибок.

Начни это утро с объятий
нежных и без причины.
Ведь мы друг пред другом невинны,
и, значит, нам есть что терять.

Вдохни в каждый день поцелуи
вишнёвые, приторно-сладкие:
пусть смоют из сердца осадки
прошедших бессмысленных бурь.

А я принесу тебе вечер
(как любишь – кофейно-молочный),
уютные тёплые ночи
и следующий наш рассвет.

Садись ближе,
согрей никем не тронутое.
Смотри, за застывшим стеклом
тише.

Я буду ручной.
Пустоту слушать,
хоть музык много и пунша,
одному скучно,

лучше вдвоём.
Горячим из пряных кружек
спасаться от стужи
под лампой вином.

Подпишу плед
и кресло твоими
первыми буквами имени,
хочешь? Бред,

не придется.
Никого! И мира,
хочешь, нет за этим камином
когда проснёмся?

"Не кричи",
"Молчи",
"Всё слышу",
"Тише".

Всё плохое забудется, как только кончится,
замотается в бороды тонкими лесками.
И останутся поводы, если захочется,
позвонить, написать, обменяться записками.

Напиши, если вдруг одолеет желание,
просто так, без какого-то важного случая.
Очень часто в попытках найти наказание
мы себя, не других, нечаянно мучаем.

Все обиды растают не выдержав трения
лабиринтами, буднями разнорабочими.
Вдруг захочется встречи не дома, а где-нибудь,
чтоб остаться вдвоём проболтать до полуночи.

​Всё стало больше.
Соседи громче
и лифты дольше.

Длиннее ночи.
Вода, в графине
крупнее ставшем,
чуть тише стынет,
чуть пьётся чаще.

В окне светлее.
Витрины жарче.
Машины-змеи.
Их фары ярче.
Крест проспектов
как будто шире.

Квадраты метров
во всей квартире
раздулись в мили.
Разбухло кресло
с паркетом сильно,
не дрогнув с места.

Знаешь, я решил – не хочу без тебя
увидеть первую свою седину,
что-то окончательно потерять,
где-то, может быть, не туда свернуть.

Дом хочу не мой чтобы был, а наш.
Пусть его наполнит любимый хлам
из приобретенных на море чаш,
намекая тем, что прошли года.

Дочка пусть напомнит во всём тебя
лет, примерно, двадцать тому назад.
И ещё хочу, чтоб страх это потерять
могли выдать только мои слова.

Весна не весна, зима не зима:
все опять кувырком, вверх дном.
Согрела глаза краюхой тепла,
проспекты омыла дождём.

Бежала ручьём, пританцовывая
в унисон каблучкам чаровниц.
И на лицах у них вырисовывала
драгоценные камни с ресницами.

Бросала лучи, убаюкивала;
не гнала вечерами домой;
одеялом жары укутывала
под огромною тёплой луной.

Весна не весна, зима не зима -
белым выткано утро ковром.
Как лето с тобою пронежили мы?
Где и как разошлись с октябрем?

На столе стакан. За окном линии.
Мне не важно знать твоего имени.
Будем просто ждать наступленья темноты.
Я достану блокнот. Включу свет. А ты погрузишься в мечты.

Допиваю чай. За стеклом леса.
Я не вспомню завтра твоего лица.
Но пока мы здесь будем ждать темноты.
Снова взял блокнот. Свет включил. А ты погрузилась в мечты.

За спиной рюкзак. На вокзале ночь.
Улыбнешься мне и умчишься прочь.
Ждали мы с тобой наступленья темноты.
У меня - блокнот, у тебя - мечты.

Она улыбнулась новому дню
и новый день подарил ей роман.
Не по плану, не по календарю,
но достойный пера Дюма.

Пусть он совсем не рыцарь, но что ж!
И у неё в детстве не было бонн.
Но он влюблён в её нежную кожу
и в улыбку, конечно, влюблён.

Она улыбнулась новой весне,
и та в ответ подарила покой
оттого, что он просто был с ней,
каждый вечер возвращался домой.

Ей хотелось нажарить котлет
и весь день его гладить кота.
И с ним вместе пуститься по свету,
во все страны и все города.

Самое время потуже затянуть свои ремни.
Приходит поколение, которое знакомится "на ты".
Нам не нужны игрушки, мы чтим предков.
Мы не ревём в подушку. Проигрываем редко.

Наша страница уже пером истории открыта.
Все козыри у нас, любая карта нами будет крыта.
Мы рождены во время Великих перемен –
герои новой жизни, строители легенд.

Нам открывать планеты, нам строить чуда света,
мы будем год от года вершины мира покорять.
Нам помнить о победах, нам говорить в газетах,
мы будем знамя гордо своё нести вперед себя.

Когда ночь опустила на улицы сон,
и не тянет к остывшему чаю,
мы, увы, не остались с тобою вдвоём.
Я влюбился в тебя нечаянно.

Ты сидишь у окна. Не вкусив твоих губ,
я болтаюсь тропою исхоженной.
Ты не будешь нежна, я не сделаюсь груб
от морщин и от тонкости кожи.

Свежий воздух пронзает холодной иглой
твой любимый неженственный свитер.
Я не сброшу пиджак, ты не выпьешь со мной
из цветного стекла "Маргариту".

Прикоснуться бы.
На щеке бы оставить лёгкий холод
и прижать бы к шее голову.
Каждой нотой твоего неповторимого насладиться бы.

Пальцы, по одному, целовать бы жадно
и осторожно-нежно, боясь спугнуть.
А после бы уснуть.
От прохлады
спасаться бы объятиями
крепкими, частыми, желанными.

Утреннюю ванну.
Счёл бы за честь, если б ты смогла её принять.
С пеной, солью и лепестками,
тёплым светом свечей, белыми полотенцами
и бокалом вина, чтоб согреться.

Я, кажется, влюбился в эти волосы и эти глаза,
и, кажется, настолько, что уже не разлюбить их назад.
Всё не пойму зачем день проходит за днём,
а я всё так же влюблён, всё больше влюблён.

Жизнь так восхитительна, а ты сегодня так хороша.
Улицы бегут вокруг туда-сюда, а мы не спеша.
И если кто-то спросит: "чего вы не серьёзны как мы?",
то нам неясно самим, нам неизвестно самим.

Ты все равно мне будешь верным другом.
Пусть в этом не признались никогда,
но в памяти о нашей дружбе чудной
лишь то, что не сотрут года.

Ты знаешь, я ведь не люблю прощаний
от странной доброты души своей.
Пусть лучше кажется, что это расставание
всего на миг, каких-то пару дней.

Ты мне пиши. И даже если будет туго,
в честь светлых лет я улыбнусь в ответ.
Ты все равно мне остаёшься верным другом,
каких у большинства в помине нет.

Шёл-бродил по тропе снежной,
восхищаясь красой зимней.
Неожиданно воздух свежий
с ёлок шапки сорвал, гривы.
Испугался своих же мыслей:
снег совсем не такой уж чистый.
 
Чтоб не портить себе карму,
удалил зиму из друзей.
Поддавал каждый день жару,
пока не сжег все мосты совсем.
Сделал вывод, что пламя жадно,
бескорыстно и беспощадно.
 
Изломал до одной спички,
разбросал их с моста в воду,
и нырнул вслед за ними в речку
не спросив брода.
Утопить попытался беды,

Зачем мне ты?!
Чтоб быть собой! Чтоб думать только о хорошем,
Чтоб знать, что я тебя не брошу,
И помнить где купить цветы.

Зачем мне ты?!
Чтоб жизнь любить! Ведь этим крепнет вера в чудо!
И чтоб когда я старым буду -
Опять носить тебе цветы.

Зачем мне ты?!
Чтоб целовать! Ведь человеку кто-то нужен!
Чтоб называла меня мужем,
А я взамен дарил цветы.

Зачем мне ты?!
Писать стихи! Когда с любовью - это просто.
Чтоб отвечать на все вопросы.
А в день рождения - цветы.

Биением сердца, дыханием губ,
неосторожностью взгляда,
прости, если был я хоть чуточку груб,
когда очень мягким быть надо.

Иные поступки, иные слова -
не мёды для близких, а яды.
Прости, если ранил хотя бы едва,
когда врачевать было надо.

Минуты ворчаний, секунды любви -
мы станем мудрее с годами.
Ты можешь, я верю, навек сохранить
всё то, что стряслось между нами.

Я буду стараться искать доброту
на каждый из наших рассветов.
На ощупь найду голубую мечту
из самых мечтаний заветных.

Если мы сохраним вдруг
до причала с тобой, друг,
не растратив на боль и злость,
наших мечт сокровенных горсть,
под покровом вкушённых лет
отыщи где-нибудь след,
и не вслух при свече прочти
позабытый листок почти.

Разбуди в ту же ночь не робея,
буду ждать тебя в темноте.
Ты, возможно, спросить о многом
пожелаешь судью нестрогого.
Вместо слов приложись к плечу,
затуши в тишине свечу
и со мною взгляни в окно -
все ответы с тобой давно.

В Катином доме замерли стрелки часов:
Кажется руки не трогали этих стен
(Солнце не прочь бы, да шторы и дверь на засов),
Спальня и кухня давно превратились в плен.

Каждое утро рассвет не для неё:
Она замерзает в проспектах влюбленных лиц,
А вроде и рада бы стать хоть кому-то семьёй,
В омут любви с головой, без оглядки, ввысь!

Нет, Катя не странная в общем-то. Как и у всех
На дискотеке в лагере первый «медляк».
И как бы не лучшей подруги завистливый смех,
То, может быть, всё повернулось совсем не так.

Не ты просила, то я сам
любви твоей хотел и ласки.
И мы встречались без огласки
наедине, по вечерам.

Не приручён твоей рукой
и губ печальных не касался,
но шторм тогда лишь унимался,
когда вновь слышал голос твой.

И он пленил мой бедный слух
и красил будни мои скучны.
И мы, казалось, неразлучны,
и в мире нас не больше двух.

Ты лишена моих свиданий,
я твоих глаз красы лишён.
И даже, может быть, смешон
в наивности своих желаний.

Ты не просто. И мы не просто
на мосту у пруда. Под звёздами
и луной, убаюканной облаком,
в полумраке ночи был облик твой
обездвижен её сиянием.

Нет для нас теперь расстояния.
Нету времени. Нету подлости.
Мы вдруг другу друг стали совестью,
стали радостью, стали нежностью,
нерушимостью стали, верностью.
Взялись за руки - не расцепимся.

Знаю, страхи всё в сердце целятся.
Вдруг обманута? Вдруг отвергнута?
Вдруг, что сказано - шёпот вермута?
Наигрался и прочь из прошлого...

Стоит уметь забывать обиды:
Они через время, и верно, нелепы...
Мельчайших комков не пускает сито,
А, глупые – в сердце клеймят слепки.

Прощать – значит стержень иметь и силу,
Надежней, чем жалкая мстительная боль.
Нормальный не любит запах гнили.
Парфюм, гигиена справляются с ролью.

Если уж тратить драгоценное время –
Никак не на злость, нытьё и гадов.
Когда дурной слова раскидывает
Зачем ловить их в свою ограду?

Я перестану скучать
и, может быть, даже совсем.
Буду ложиться ни в пять
и просыпаться ни в семь.
Может расшторю окно
и, не заправив кровать,
уеду туда, где давно,
мы вместе мечтали бывать.

Я буду бродить за двоих
по незнакомым дворам.
И буду улыбки дарить
прохожим, домам и котам
за нас, за обоих, с тобой.
И пусть говорят, что взбредёт.
Мы вместе под этой луной,
и расстояние не в счёт.

Прости мне привычку звонить.
Я пробовал рвать провода
и пробовал всё удалить:
номера, сообщения, даты.

В твою ненадёжную дверь
прости мне привычку стучать.
Хотелось бы сердцу не верить,
но это бы значило “лгать”.

Что толку прочь уходить?
Чтоб возвращаться сюда?
Сидеть и бояться спросить
прохожих название города?

Чтоб рядом мелькали в ночи,
знакомой как брату сестра,
знакомых машин фонари,
и вспомнилось всё до утра?

Нам купили билет на подножку в последний вагон.
Мы успели войти, когда слышен был свист дверей.
Мы не знали что поезд пойдет глубоко под землёй.
Мы не знали о том, что никто не вернётся назад.

Нам открыли дверь, когда кто-то еще видел сон,
чтоб сменить номера и цвета, чтоб добраться скорей.
Если мы до сих пор друг напротив друга с тобой,
значит здесь ещё есть, что услышать и что рассказать.

Как-то неверно это всё,
как-то немыслимо.
Что-то запутались мы совсем
в погоне за числами.

Что-то замешкались мы с тобой,
что-то забегались.
Где-то дорогой пошли не той,
с кем-то не встретились.

Может не поздно ещё назад?
Может быть хватит сил?!
Только вот кони вперёд летят
нас не спросив.

Нет, нам не стоит теперь грустить,
в сущности, незачем.
Тысячу раз проси прожить –
мне менять нечего.

Ночь.
Поздняя или только смеркалось, не понял -
не сразу пришёл в себя. Под ухом ладони,
одеяло справа, ноги не прикрыты.
Мысли прогнал до боли забитые
прочь.

«Зачем проснулся? Почему не утром?» –
Помню прощались в настроении хмуром.
На автомате номер: «Как она? Уснула ли?»
На том конце длинные, мучительные гудки:

Крепкий узел, красная нить
На запястье, чтоб не болело.
По спирали приходится жить,
Не жалея бренного тела.
По спирали летим ты и я,
Крепко за руку держим друг друга.
Ты мне друг, ну а кто тебе я?
Не хочу, чтобы лишь подруга...

Вселенной нет, не жалею я,
Вселенной стану Я для тебя.
Раскручиваясь по спирали дней,
Прошу, стань вселенной и ты моей.
От центра дальше за край земли,
Вдвоём, кружась, долететь мы б смогли.
Быть может, там и находится рай,
Увидим, лишь руку не разжимай.

Ручей, журавль в небе, калитка из плетня,
Не издают ни звука, не трогают меня.
Ни дождь, что молча каплет,
Ни ветер, что молчит,
Не трогает младенец, который не кричит.
Глаза закроешь - слышишь, расскажешь обо всём.
Я вижу, но не слышу, а слышу - вижу всё.

Чу... Гаснут звёзды в небесах,
Копать себе могилы поздно.
Никто, нигде и никогда
Уже не скажет:"Ах, как звёздно"

Вот так, ни смерч и ни потоп,
Вулканы замерли в испуге.
В кромешной тьме лишь крик и стон
В безвыходной звучат потуге.

Я достаю из глубины души
Все те моменты, что звучат в мажоре.
Как объяснялись мы в любви,
И видели, как замерзает море.

Плывут по лужам тусклые огни,
А там, в моём родном просторе
Машины превращались в корабли
И Он смеялся в ля-миноре.

В снег превратились синие дожди,
Холодных дней и чисел море,
В котором в щепки корабли,
Горит запрет на светофоре.